Книга Мироходцы. Пустота снаружи  - Илья Крымов

Надзиратели не были людьми или хотя бы гуманоидами, они являли собой корпоративных модификатов – искусственных синтетических тварей, специально модифицированных для несения строго определенной службы. Живые существа, сращенные с машинами, снабженные множеством металлических ног и жутким оружием, прекрасно перемещавшиеся во мраке. Каждый надзиратель являлся набором серпов, когтей, жал, буров и боевых лазеров с автоматическим наведением, издававшим мерзкие биологические звуки и резавший уши визг механических частей.

Наконец они попали на уровень, который отличался от всех предыдущих: там не наблюдалось ни кубов, ни злобных тварей, охранявших проходы меж ними. Вместо этого мироходцев ожидала армия боевых машин, вооруженных по последнему слову, и тысячи турелей, которые составляли все пространство потолка.

– Уже близко!

Автоматическая армия ожила и стала надвигаться, непрерывно поливая огнем, а сверху, из проделанной в километрах над полом дыры, градом валили надзиратели, преследовавшие Каоса и Мартабаха с упорством ищеек. В то же время автоматы расценивали синтетических уродцев как нарушителей и переносили часть огня на них. Внезапно охранная система Мултакара стала пожирать сама себя, словно пораженная аутоиммунным заболеванием.

– Вот это цирк! – радостно проорал Каос, широкими шагами несясь через поле боя к титаническому столпу, который протянулся от пола до потолка в самой середине этого громадного отсека. – Не отставай, мы уже почти добрались!

Монументальные створки со скрежетом разъехались, когда серый мироходец развел руки, пропуская бывшего ученика, и громыхнули за его спиной.

Они оказались на дне вертикального колодца высотой метров под сорок-пятьдесят. В круглом зале царил мягкий свет и присутствовал, пожалуй, единственный заключенный Мултакара, которого не завернули в ККП.

Если посмотреть на плод гранатового дерева снизу, можно увидеть чашечку с высохшими тычинками. Когда плод еще оставался цветком, то были живые органы растения, но стоило ему созреть, как чашечка стала всего лишь напоминанием о цветочной жизни. Так же обстояло и с заключенным – его человеческое тело казалось и было сухим и ненужным придатком к монументального размера голове, величественно возносившейся ввысь и расходившейся в стороны. Громадный голый череп сильно вытянутой формы, верхняя часть которого, казалось, просвечивала, словно отдалялась от понятия материальности. Там же то и дело вспыхивали бледно-голубые искорки. К черепу тянулись многочисленные кабели и провода, а ноги заключенного не касались пола.

– Скажи, бывший учитель, мы что, проделали весь этот путь, чтобы освободить Брэйнвига?

– Не в бровь, а в глаз.

– Будь я проклят. – За этой спокойной фразой Мартабаха могла бы крыться буря эмоций. Но не крылась. – Почему ты меня не предупредил?

– Сюрприз хотел сделать.

– У тебя получилось. Он нас слышит?

– Возможно. – Каос почесал когтем кончик носа. – Но это не очень важно сейчас, пока он подключен.

Через несколько секунд тишины Мартабах обернулся.

– Нам не стоит как-нибудь заделать дверь? Снаружи армия.

– Нет, сейчас это уже не нужно. Из парочки сумасшедших, вломившихся туда, куда никто не рвется попасть, мы переквалифицированы в парочку очень опасных индивидов, у которых в руках бесценный заложник.

– Это он-то? Брэйнвиг?

– Он самый. Сейчас начальство этого мира в срочном порядке пытается связаться с вышестоящим начальством, чтобы понять, как им теперь поступить. Врываться сюда они побоятся, не дай Амон-Ши поцарапают эту бренную тушку.

– Я не понимаю. Ты говорил, мы идем за каким-то Эл… Элдридж…

– Его имя Элджернон Киз. Так его звали до того, как он стал печально известен под именем Брэйнвига.

К некоторому своему удивлению Мартабах заметил в бывшем учителе проблеск неподдельной грусти.

– Я рассказывал тебе, Марти, как однажды побывал в плену у Корпорации?

– Нет.

– Хм, странно.

– Ты рассказывал свою байку о тупом царе Жеврии миллион и один раз, но ни единым словом не упомянул о том, что был в плену у Корпорации.

– Что ж, значит, настало время. – Серый мироходец присел прямо на пол, не чинясь. – Нас хорошо потрепали, а в ногах, как известно, правды нет.

Поразмыслив немного, Мартабах решил сесть тоже.

– За свою долгую жизнь у меня бывали взлеты и падения. Не всегда удавалось пройти по неприятелю катком, как мы сделали с тобой сегодня. Порой я оказывался так сильно бит, что не оставалось сил ни на что. Однажды в таком состоянии меня нашла исследовательская экспедиция Корпорации в одном отдаленном мирке. Они искали там полезные ресурсы, но нашли меня. Наложили в штаны от радости. В мир прислали шаттл, полный ученых и солдат, меня погрузили на борт и переместили в один из секретных исследовательских комплексов, где корпоративные гении разрабатывали новое оружие. Они уже тогда начинали интересоваться арканой, хотели поставить на вооружение и ее.

Ученые поместили меня в большую колбу и травили, чтобы не дать телу исцелиться, а воле окрепнуть. Многого я от них натерпелся, перечислять не буду, но именно с тех пор ненавижу нимротов. Вижу этих бледных тварей и так и хочется забуриться пальцами им в потроха… В общем, там я познакомился с Элом. В отличие от многих других уборщиков, Эл не был ни дроном, ни модификатом. Он был простым умственно отсталым парнем, рожденным у пары работников низшего звена. Корпорация любит использовать все ресурсы, поэтому со временем кадровый отдел принял паренька на работу. Он с трудом писал и читал, но зато прекрасно справлялся с уборкой и ввиду своей безобидности заслужил очень высокий доступ.

Мироходец умолк, глядя на гиганта мысли, безучастно парившего на кабелях. Незаметно для самого себя он коснулся голого черепа пальцами левой руки и стал медленно растирать его, гоня впереди крошечные волны серой кожи. Мартабах впервые наблюдал за тем, как его бывший учитель сожалеет. Тогда-то он и понял окончательно, что Каос Магн разваливался.

Халл не был бесчувственным прежде, когда учил их троицу. Он мог проявлять несгибаемую строгость в процессе обучения, потому что верил, что это поможет им в будущем, но когда приходило время веселиться, Каос был и весел, и безрассуден, и заботлив, и даже мягок. Но никогда он не проявлял слабости сожаления, не выдавал боли, которая глодала его каждый миг существования. Никогда ни о чем не жалел.

И теперь Мартабах в полной мере понимал, почему лишь он был призван на помощь. Не абсурдная наглость задумки служила причиной, а то, что творилось с самим бывшим учителем. Каскад и Лианна были отличными эмпатами, они бы сразу заметили это, сразу заволновались и захотели бы помочь. Но Каос не желал помощи. В ярости своей на суть бытия он заранее отверг ангелов, что пожелали бы помочь ему справиться с болью, но обратился к тому, кто, как он верил, безропотно совершит ужасное. Хотя бы из интереса к результату. И верно, у вальпургианцев было довольно простое отношение к смерти. К массовым смертям в том числе.